Одно утро из жизни мамочки.
Мысли вслух

Дурацкая собака начила лаять с полвосьмого утра, разбудив, естественно, тем самым Диньку. (Вот только с полчаса назад, в 11, почему-то прекратила.) Наверное, скоро опять начнет. Диню таки удалось усыпить в полдевятого, но только на диване, в кроватку ложиться не пожелал. А примерно в 8 на диван к нам перебрался и Антоха. И только я к девяти слегка задремала, как Антоха мне на самую середину лица сел. Посидев на мне и слегка попукав, не реагируя на окрики, Антоха переполз на Диню. Диня просыпаться не хотел долго и упорно, тогда Антоха укусил его за нос. Диня заржал и проснулся. Тут уж мне было не до сна.

Ну, ладно. Вскоре я спустила их на пол и лежу, притворяюсь диванной подушкой. Подполз к дивану Диня. И давай орать благим матом, выказывая при этом однозначное желание попасть на диван. Подсадила. Диня деловито сел на диван, пописал, слез с дивана и пошел по своим делам дальше. Меня, к счастью, не заметил.

Притворяюсь предметом интерьера дальше. Диня схватил деревянную ложку и давай изо всех сил колотить по двери в спальню. Ему понравилось. Он продолжил свои исследования. Стал колотить стенку, потом 2 раза стукнул по телевизору, хорошо хоть ему по телевизору стучать не понравилось. Пошел стучать по маленькому дивану. А я лежу и думаю: Только бы по мне не стал стучать. По мне не стал. Выдумал еще хуже. Постучал Антохе по голове 2 раза. После первого раза Антоха просто не понял, что происходит. А после второго высказал Дине все, что про него думает.

Пошел Антоха искать утешения. Едва-едва доковылял до входной двери, сел возле нее, плачет и орет: МАМА! МАММА! Пришлось идти спасать. Взяла на ручки, пожалела. Стал улыбаться, прижался, обнял крепко-крепко, обмусолил щеку. Укусил за подбородок. Я уже привычная. Поняла, что он так любовь выражает. А все равно обидно.

Дине стало завидно, что Антоха на ручках. Подполз, уцепился за подол, подергал. Я даже взять его не успела, а он лег на пол, головку сложил и скулит. (Собака наверху тоже скулила, наверно, у нее научился). Главное, не орет, как обычно, а скулит. Жалко его. Поносила обоих, отпустила. В полдвенадцатого уложила дрыхнуть.

Как хорошо все-таки быть мамой!